Пушкин

Искал в интернете одно, а нашел прекрасный текст, который даже комментировать не надо:

Одно из самых тошнотворных стихотворений русской классики – пушкинский отрывок «Он между нами жил». Тошнотворный каким-то тартюфовским, елейно-лицемерным духом. История его такова. В 1833 году Пушкин получил собрание сочинений Мицкевича, а в нем стихотворение «Друзьям-москалям», звучащее так (в переводе Р.Якобсона):

Вы - помните ль меня? Когда о братьях кровных,
Тех, чей удел - погост, изгнанье и темница,
Скорблю - тогда в моих видениях укромных,
В родимой череде встают и ваши лица.
Где вы? Рылеев, ты? Тебя по приговоре
За шею не обнять, как до кромешных сроков, -
Она взята позорною пенькою. Горе
Народам, убивающим своих пророков!
Бестужев! Руку мне ты протянул когда-то.
Царь к тачке приковал кисть, что была открыта
Для шпаги и пера. И к ней, к ладони брата,
Пленённая рука поляка вплоть прибита.
А кто поруган злей? Кого из вас горчайший
Из жребиев постиг, карая неуклонно
И срамом орденов, и лаской высочайшей,
И сластью у крыльца царёва бить поклоны?
А может, кто триумф жестокости монаршей
В холопском рвении восславить ныне тщится?
Иль топчет польский край, умывшись кровью нашей,
И, будто похвалой, проклятьями кичится?
Из дальней стороны в полночный мир суровый
Пусть вольный голос мой предвестьем воскресенья -
Домчится и звучит. Да рухнут льда покровы!
Так трубы журавлей вещают пир весенний.
Мой голос вам знаком! Как все, дохнуть не смея,
Когда-то ползал я под царскою дубиной,
Обманывал его я наподобье змея -
Но вам распахнут был душою голубиной.
Когда же горечь слёз прожгла мою отчизну
И в речь мою влилась - что может быть нелепей
Молчанья моего? Я кубок весь разбрызну:
Пусть разъедает желчь - не вас, но ваши цепи.
А если кто-нибудь из вас ответит бранью -
Что ж, вспомню лишний раз холуйства образ жуткий:
Несчастный пёс цепной клыками руку ранит,
Решившую извлечь его из подлой будки.

Вторую часть стихотворения автор «Бородинской годовщины» и «Клеветников России», камер-юнкер и придворный историограф Пушкин резонно принял на свой счет. В октябре 1833 года в Болдине он выписывает стихотворение Мицкевича в свою тетрадь. Цявловский думает, что первые наброски стихотворения «Он между нами жил» (в тетради помечено 10 августа 1834 г.) возникли тогда же, но непосредственным толчком для его написания послужила заметка во «Франкфуртском журнале» за 11 апреля 1834 г. о речи, произнесенной на банкете в Брюсселе известным деятелем польского восстания и историком Лелевелем. В ней Лелевель говорил о Пушкине как о свободолюбивом поэте, сосланном за выступления против самодержавия «в самые отдаленные края государства» - в общем было ясно, что поляки продолжают считать Пушкина своим союзником и единомышленником. Пушкин был шокирован. Он писал приславшему журнал графу Строганову: «Мне приходится очень печально расплачиваться за химеры своей юности. Объятия Лелевеля кажутся мне тяжелее ссылки в Сибирь. Впрочем, очень благодарен вам за то, что вам угодно было сообщить мне эту статью: она послужит материалом для отповеди».
Отповеди он не написал, зато набросал вот такие строфы:

Он между нами жил
Средь племени ему чужого; злобы
В душе своей к нам не питал, и мы
Его любили. Мирный, благосклонный,
Он посещал беседы наши. С ним
Делились мы и чистыми мечтами
И песнями (он вдохновен был свыше
И свысока взирал на жизнь). Нередко
Он говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
Мы жадно слушали поэта. Он
Ушел на запад — и благословеньем
Его мы проводили. Но теперь
Наш мирный гость нам стал врагом — и ядом
Стихи свои, в угоду черни буйной,
Он напояет. Издали до нас
Доходит голос злобного поэта,
Знакомый голос!.. боже! освяти
В нем сердце правдою твоей и миром,
И возврати ему…

Нельзя не согласиться, что эти упреки звучат особенно убедительно в устах автора строки: «Уж Польша вас не поведет – через ее шагнете кости!» И откуда в Мицкевиче взялось столько злобы? – удивляется добрый Пушкин, откладывая на минуту лиру, с которой он, очевидно, сам витал в надмирных эмпиреях. В самом деле, а нас-то за что? Но, очевидно, у Пушкина есть своя своеобразная логика. За что вы нас так ненавидите – ведь мы-то не испытываем к вам никакой ненависти? Это правда что мы вас душим, казним и ссылаем партиями. Ну так не по злобе же, а из чисто политических соображений. Потому что если не мы – вас, то вы – нас. А так-то мы никакой ненависти не питаем, в отличие от вас. С ума вы там все посходили, что ли? Именно эта позиция придавала Пушкину, в его глазах, моральную высоту, с которой он обличал «злобного» Мицкевича.